С древнеязыческих времен славяне верили в клады, верили, что подчинены эти клады черным магическим силам, что внутри этих кладов обитают души тех, кто их прятал, что золото может превращаться в человека ли, в зверя, вернее, принимать облик их; и сам этот клад опасен и может умыкнуть человеческую душу. Адское золото — черное и выплавлено из заблудших душ.
Сокровища свои древние славяне поручали опеке особого духа — змея Горыныча. Эти клады лежали в горах, в пещерах, и сам змей-охранитель получил свое отчество Горыныч от слова «горы», то есть от духа горы.
В старой былине о Добрыне Никитиче сказывается:
А всех перебил, пополам перервал.
Нашел в пещерах белокаменных,
У лютого змея Горынычища.
Нашел он много злата-серебра…
Этот Горынычища похищал и людей. Так, у Добрыни он похитил любимую тетушку, так что он — и страж сокровищ и одновременно разбойник.
После принятия Русью Крещения вера в клады не исчезла, теперь вместо мифического змея охранителем кладов становится нечистая сила: бесы, подбесы, дух колдунов и разная нечисть. И сам клад из злата и серебра, из сокровища превращается в нечто колдовское. Вот отчего места, где спрятаны клады, считаются проклятыми. Проклятые еще и потому, что эти места являются для бесов как бы дверями в наш мир.
Бесы манят и соблазняют доверчивых и жадных до денег людей своей доступностью и дармовщиной, мол, нашел, отыскал и живи «кум королю и сват министру».
В «Сказании о Борисе и Глебе» о кладах и таких людях говорится:
«Аще бо или серебро, или злато скорено будет под землю, то мнози видят огнь горящ на том месте, то и тоже диаволу показушу сребролюбивых ради».
Так что это богатство от нечистого, и приобрести его можно, согласно христианскому представлению, только отдав свою душу на заклание. Однако история о кладах знает немало примеров, когда сребролюбивые заклинатели кладов пытались обойти или обхитрить дьявола — главного стража кладов.
Н. Аристов — один из лучших знатоков кладов в прошлом веке — писал о том, как дьявол старается через богатство сделать человека несчастным. «Мало этого, — пишет Аристов, — он смущает жадных, пользуясь их доверием к кладам, и приносит много неприятностей людям. Так, чтобы насолить благочестивому Авраамию Ростовскому, бес преобразился в воина и пошел к в. кн. Владимирскому, наговорив ему, будто Авраамий «налезе в земли сосуд медян, в нем же множество сосудов златых и поясов златых, и чепем не мощно цены уставити», будто на это сокровище, достойное княжеского господства, Авраамий и монастырь создал. Князь поверил бесовской выдумке, послал воина в Ростов, схватили подвижника, привели к князю; но у него оказалась одна власяница«.
Таких рассказов немало сохранили древние документы. Так, в Печерском Патерике рассказывается, как великий князь Мстислав, тоже по чертовскому наущению, схватил двух иноков, якобы нашедших богатый клад в пещере и перепрятавших его, пока не объявилась неправда этого сыска.
Эти прискорбные факты говорят о том, что вера в спрятанные клады в древние времена была распространена повсеместно и даже среди князей.
И это не удивительно: славянские просторные, равнинные в основном земли — добыча степных хищников. Чтобы выжить, нужно было превращать свое нажитое имущество в клады и хоронить в земле и пещерах, а для оберега поручать их духам-охранителям, а позже — бесовской нечисти.
Уже в VI веке Маврикий свидетельствует об обычае славян: «Они скрывают необходимые вещи под землей, не имея ничего лишнего наружи, и живут, как разбойники».
Это одно из первых указаний о тесной свили кладоивства с разбоем. В те времена почти вся славянская земля была порубежьем, на котором сосредоточивались люди всякие, бродячие, разбойники, что и заставило говорить Гельмельда в XII веке о поморских славянах, что они имеют обыкновение хоронить все драгоценное в земле, в кладах. И еще замечает, что нигде так много не говорили о зарытых кладах и тайниках, как в этих землях, что зарывали они не только сокровища, но и хлеб (совсем как в годы продразверстки). Понятно, что немало хозяев этих сокровищ погибало при постоянных набегах и нашествиях степных орд или уводилось в полон. Нужно учесть и постоянные внутренние усобицы, малочисленность лесных дворов, разбой «отпускаемых в казаки» дружин (уже в XII веке!).
Славяне крепко вкапывались в землю вместе со своими кладами, оставленными на «черный день», на пору раздора, разора, грабежа или недорода. Это и вырабатывало к тому же и характер человека — терпеливого и молчаливого: громкий на речь легко проговаривается.
«Кто молчит — того Бог хранит», «Клад немой — не быть с сумой», — верно сказано народом. И еще: «Золото землю крепит, а что ржаво — то свое отлежало».
В основном у обыкновенных государств лежат границы в одну или две стороны (у Греции и Рима — только север, и то гористый). У русских же — на все четыре стороны, к тому же не прикрытых горами. Борьба со степью (печенеги, татары и др.) с юга и востока, с финскими племенами (с севера и востока), с немецкими и мадьярскими (запад) безусловно, давала не только разорение, но и добычу, которую сохранить можно было, только укрыв в земле. И свое наработанное — тоже.
Славянские земли, и более всего Русь, — земля многочисленных кладов, которые, как правило, состояли из золотых монет и украшений: золото в земле только матереет.
«Каждый теоретически может сделать вывод, что кладов, зарытых в древнее время, должно быть громадное количество. Действительно, несмотря на всю случайность находок, кладов разрыто до настоящей поры очень мало и преимущественно с древними монетами и вещами, спрятанными по крайней мере до XV в.», — замечает тот же Н. Аристов.
Но обилие кладов дают и последующие века, особенно годы «смуты» XVII века, наполеоновское нашествие, годы октябрьской смуты вплоть до смуты наших дней. Многочисленный «подпольный капитал» вплоть до недавнего времени предпочитал переводить деньги в золото и драгоценности и зарывать в землю, прятать в потаенные места. Отсидев в тюрьме сроки, подпольные миллионеры питались и питаются от этих кладов. В местных газетах и доныне пишут о находках уже современных кладов (в Сызрани, Калуге и других местах).
Н. Аристов, на мой взгляд, неверно связывает предания о кладах в курганах с татарским нашествием. Это было гораздо ранее (скифские курганы или предание о кладе Игоря, которое приводится далее).
Но одно несомненно, что татарские клады повсеместно — курганные. И в течение многих веков привлекали к себе кладоискателей. Можно сказать, что история кладов в известном смысле — история России. Курганы — это вещественные даты событий.
Вообще после каждого нашествия на русскую землю оставались многочисленные всяческие клады «урочные» и «неурочные».
От шведов — клады в реках и озерах.
После Наполеона — клады из русского награбленного добра вдоль всей Смоленской дороги и далее.
Остались клады и после Второй Отечественной войны почти в каждом городе и селе, оказавшихся под немцами.
«Со времен первых печенежских и половецких набегов вплоть до татарских погромов… русские люди неутомимо придумывали всевозможные меры самозащиты личной и охраны имущественной«, — пишет С. Максимов и приводит предание о «Кладах смутного времени», о «панах».
«Выбрали себе паны притон в одном месте и стали из него наезжать и грабить всего чаще по праздникам, когда народ расходится по церквам и на базары. Заберут паны что получше, а деревню зажгут. Этим они вывели народ из всякого терпения. И вот согласились против них три волости и окружили притон гак, что разбойникам некуда было деться. Стали они награбленное добро зарывать в землю в большой кадке. И неспроста, а с приговором, чтобы то добро никому не досталось. Атаман ударился о землю, сделался черным вороном и улетел. Товарищей же его всех захватили и «покоренили»… » (Приподнимали дерево и закладывали под него человека — казнь для разбойников.)
Самый дорогой и самый труднодоступный клад, по народным поверьям, — золотой. Золото в кладах утяжеляется, набирает вес из осадков от адского огня. Всего тяжелее слитки такие, ибо в них за-точена грешная погибельная душа хозяина клада. Там она старится в веках, хотя отошедшие в вечность души человеческие не стареют.
Золото на этот свет выходит огненным петухом с червонным гребнем. А если клад перемешан с серебром, то сам петух — белый, а гребень и голова красные, И свеча на голове тоже красная и зажжена жгучим, потусветным адским огнем. Если ударить не наотмашь — свеча погаснет, сам петух «утухнет» в никуда, истает в воздухе.
Только золотой клад, по некоторым поверьям, охраняется духом хозяина, чаще всего ссохшимся до желтизны старичком. Этот старичок иногда появляется людям с золотой тросточкой, борода у него, по обыкновению, — красная, и старичок этот настоятельно просит отрезать ее серпом или ножом. А кто при этом не перекрестится, старичок сильно серчает и плюется. Там, где он плюнет — находят золотой песок.
Иногда такой старичок или петух наводят людей на золотое место, но уже по какому-то таинственному расположению к кладонаходцу.
Если вспомнить все кладовые заветы в точности, душа хозяина освобождается из тяжести клада и уходит на суд Божий.
Золото клада любит лежать в земле, потому что оно терпеливо. Не зря кто-то в древности сказал, что вечность можно отлить из золота. В расплавленном золоте кипят уродцы — души самых великих грешников-скопидомов. Вот почему души иных, заточенные в золото, не любят покидать его, а стараются остаться в металле, чтобы уцелеть. Вспомним — золотые маски на мумиях египетских фараонов: душа как бы законсервирована в золоте, там она не истощится, а сохранится для воскресения в вечной своей целокупности.
Охраняются золотые клады трехрукими стражами, в каждой руке — по сабле. И сидит этот страж на зачумленном трупе, который положен на бочку с зачетом. Кому из кладоходцев отсекает голову — та душа мгновенно превращается в нового стража.
История кладов, начиная с XVI-XVII веков, постепенно переходит в предания, в которых кладовство переходит В колдовство, а сами клады приобретают причудливые, магические, весьма разнообразные формы.
